Исследование RUSS-AGE: маркеры углеводного обмена и их динамика в разных возрастных группах здоровой популяции РФ

Полный текст

Введение

В настоящее время наблюдаются значительные изменения в структуре населения, обусловленные увеличением средней продолжительности жизни. Если в 2015 г. число людей старше 65 лет составило 617 млн (8,5% всего населения), то к 2050 г. ожидается, что оно возрастет до 1,6 млрд человек, что составит приблизительно 17% от общей численности населения [1]. По этой причине обеспечение здорового и активного долголетия для растущего числа пожилых людей становится критически важным вопросом современного общества.

Хотя с возрастом риск развития различных заболеваний достоверно повышается, состояние здоровья пожилых людей может существенно различаться. Это подтверждает, что хронологический возраст не всегда является точным показателем изменений, происходящих в организме, и не учитывает фактическое снижение его биологических функций. В связи с этим крайне важно определение биологического возраста, оценка которого основывается на анализе ряда биомаркеров, отражающих реальное состояние организма.

В процессе старения происходят изменения углеводного обмена, которые впоследствии повышают восприимчивость организма к развитию различных патологических состояний, включая сердечно-сосудистые заболевания и преждевременную смертность от них [1]. Кроме того, с нарушением метаболизма углеводов связаны такие нейродегенеративные заболевания, как болезни Альцгеймера и Паркинсона [2].

В связи с многофакторным влиянием углеводного обмена на состояние организма изучение его биомаркеров становится необходимым для прогнозирования темпов старения и риска развития возраст-ассоциированных заболеваний.

Изменения метаболизма глюкозы оказывают влияние на секрецию инсулина, повышенные концентрации которого приводят к значительному клеточному стрессу, дисфункции митохондрий и повышенному образованию свободных радикалов [1, 2]. Также гиперинсулинемия и сопутствующая ей инсулинорезистентность являются важными факторами риска сахарного диабета 2-го типа (СД 2) и сердечно-сосудистых заболеваний. В работах на мышиных моделях и людях показано, что повышенные концентрации инсулина преобразуют фенотип гепатоцитов, адипоцитов и нейронов на характерный для стареющих клеток [2]. Таким образом, инсулин может играть существенную роль в развитии возрастных заболеваний и ускорении темпов старения. С учетом прямой связи гликированного гемоглобина (HbA_1c) с уровнем глюкозы он также является предиктором многих возраст-ассоциированных заболеваний. Также некоторые пути формирования карбоксиметиллизина (КМЛ), относящегося к конечным продуктам гликирования, требуют участия глюкозы [3]. Роль КМЛ в процессах старения и развитии возраст-ассоциированных заболеваний является предметом научных дискуссий. Неоспорима связь углеводного обмена и жировой ткани, возрастные изменения клеточных процессов которой влияют на синтез и секрецию адипокинов. Одним из них является адипонектин, который обладает большим влиянием на процессы метаболизма и общее состояние организма [2]. Показано, что он повышает чувствительность к инсулину, предупреждая развитие СД 2, благоприятно влияет на липидный профиль и обладает антиатеросклеротическим эффектом [4, 5]. Все перечисленное свидетельствует о роли адипокина в процессе старения, поэтому изучение трендов его изменений имеет большое значение.

Другим адипокином является лептин, который помимо периферической активности способен проходить через гематоэнцефалический барьер и воздействовать на структуры центральной нервной системы. Таким образом, он модулирует пищевое поведение, расход энергии, обмен жиров и глюкозы, а также сердечно-сосудистый тонус, включая артериальное давление и активность симпатической нервной системы [6]. Поскольку многие из этих процессов крайне важны для организма, резистентность к нему может привести к повышенному риску развития метаболических заболеваний, включая ожирение, СД 2 и артериальную гипертензию [6].

Таким образом, нарушения углеводного обмена и жировой ткани приводят к ускоренным темпам старения и сокращению продолжительности жизни. При этом возраст является сильнейшим из известных на данный момент факторов риска нарушений метаболизма углеводов [1]. Именно поэтому анализ тенденций приведенных биомаркеров в процессе здорового старения позволит улучшить понимание механизмов, заложенных в возрастных изменениях.

Материалы и методы

Поперечное когортное исследование проведено в период с 2022 по 2024 г. в рамках совместной работы обособленного структурного подразделения ОСП РГНКЦ ФГАОУ ВО «РНИМУ им. Н.И. Пирогова» совместно с ГБУЗ «Городская поликлиника №220» г. Москвы.

Критерии включения:

1) подписанная форма информированного согласия;

2) возраст 18 лет и старше на момент включения в исследование.

Критерии невключения:

1) наличие острого заболевания, обострения хронического заболевания или хирургическое вмешательство в течение последнего месяца;

2) хронические возраст-ассоциированные заболевания умеренной и тяжелой степени выраженности.

Совершен забор образцов крови участников с дальнейшей оценкой маркеров старения: глюкоза (ферментативный УФ-метод), инсулин (хемилюминесцентный иммуноферментный анализ), HbA_1c (калориметрический метод), КМЛ, адипонектин, лептин – иммуноферментный анализ.

Исследование одобрено локальным этическим комитетом (протокол №59 от 13.09.2022).

Статистический анализ проводился с помощью языка программирования R версии 4.4.0. На первом этапе проведен анализ данных методами описательной статистики. Для проверки выборок на отклонения от нормального распределения использовался критерий Шапиро–Уилка. Числовые переменные оказались с распределением, отличным от нормального, описаны следующим образом: число непропущенных значений (N); медиана (Ме); значения 1 и 3-го квартиля (Q1; Q3). Для сравнения групп использовался критерий Манна–Уитни в случае двух групп и критерий Краскелла–Уоллиса – если групп более чем две. Категориальные переменные описаны с помощью абсолютных и относительных чисел участников. Для сравнения использовались критерий χ² и точный критерий Фишера.

Порог значимости для приводимых в статье значений p-value равен 0,05.

Для оценки связи лабораторных маркеров с возрастом использовался метод графического представления результатов оценки линейных регрессий для построения кривой связи переменных. Если p-value<0,05 для анализа биомаркера, то биомаркер меняется с возрастом. Направление линии вверх указывает на положительную ассоциацию маркера с возрастом, направление линии тренда вниз – на отрицательную ассоциацию.

Результаты

В исследование включены 711 участников, которые распределены в 8 возрастных групп, общая характеристика исследуемой группы представлена в табл. 1.

 

Таблица 1. Общая характеристика исследуемой группы
Переменная	Параметр	18–29 лет (n=106)	30–39 лет (n=107)	40–49 лет (n=99)	50–59 лет (n=106)	60–69 лет (n=98)	70–79 лет (n=92)	80–89 лет (n=70)	90–97 лет (n=33)	p-value (между группами скорректировано, FDR)
Возраст, лет	Median (Q1–Q3)	25 (22–28)	34 (32–37)	44 (41–46,5)	54 (52–56,75)	64 (62–67)	74,5 (72–77)	84 (82–85)	93 (91–94)	<0,001
Пол (n=711), абс. (%)	Женщины	66 (62,26)	74 (69,16)	77 (77,78)	77 (72,64)	84 (84,85)	84 (91,3)	55 (78,57)	25 (78,12)	<0,001
	Мужчины	40 (37,74)	33 (30,84)	22 (22,22)	29 (27,36)	15 (15,15)	8 (8,7)	15 (21,43)	7 (21,88)
Тип населенного пункта (n=711), абс. (%)	Городской	106 (100)	106 (99,07)	97 (97,98)	102 (96,23)	99 (100)	92 (100)	67 (95,71)	32 (100)	0,047
	Сельский	0 (0)	1 (0,93)	2 (2,02)	4 (3,77)	0 (0)	0 (0)	3 (4,29)	0 (0)
Проживание (n=710), абс. (%)	В семье	65 (61,32)	90 (84,11)	87 (87,88)	88 (83,02)	69 (69,7)	35 (38,04)	29 (42,03)	13 (40,62)	<0,001
	Интернат/дом престарелых/ инвалидов и пр.	0 (0)	0 (0)	0 (0)	0 (0)	0 (0)	0 (0)	1 (1,45)	0 (0)
	Один/одна	23 (21,7)	13 (12,15)	12 (12,12)	17 (16,04)	29 (29,29)	57 (61,96)	39 (56,52)	18 (56,25)
	Совместное проживание (общежитие/с друзьями)	18 (16,98)	4 (3,74)	0 (0)	1 (0,94)	1 (1,01)	0 (0)	0 (0)	1 (3,12)
Семейное положение (n=710), абс. (%)	Брак без регистрации	10 (9,43)	11 (10,28)	9 (9,09)	7 (6,6)	4 (4,04)	1 (1,09)	1 (1,45)	0 (0)	<0,001
	Вдовец/вдова	1 (0,94)	0 (0)	2 (2,02)	5 (4,72)	26 (26,26)	48 (52,17)	43 (62,32)	27 (84,38)
	Женат/замужем	24 (22,64)	63 (58,88)	62 (62,63)	64 (60,38)	40 (40,4)	14 (15,22)	14 (20,29)	3 (9,38)
	Никогда не был женат/замужем	69 (65,09)	23 (21,5)	8 (8,08)	5 (4,72)	3 (3,03)	3 (3,26)	3 (4,35)	1 (3,12)
	Разведен/разведена/живут раздельно	2 (1,89)	10 (9,35)	18 (18,18)	25 (23,58)	26 (26,26)	26 (28,26)	8 (11,59)	1 (3,12)
Образование (n=710), абс. (%)	Высшее	89 (83,96)	92 (85,98)	84 (84,85)	84 (79,25)	76 (76,77)	54 (58,7)	47 (68,12)	20 (62,5)	<0,001
	Начальное или ниже	0 (0)	0 (0)	0 (0)	0 (0)	0 (0)	1 (1,09)	1 (1,45)	4 (12,5)
	Среднее	16 (15,09)	6 (5,61)	5 (5,05)	14 (13,21)	18 (18,18)	30 (32,61)	19 (27,54)	4 (12,5)
	Ученая степень	1 (0,94)	9 (8,41)	10 (10,1)	8 (7,55)	5 (5,05)	7 (7,61)	2 (2,9)	4 (12,5)
Работа в настоящее время (n=710), абс. (%)	Да	94 (88,68)	102 (95,33)	98 (98,99)	83 (78,3)	34 (34,34)	8 (8,7)	2 (2,9)	1 (3,12)	<0,001
	Нет	12 (11,32)	5 (4,67)	1 (1,01)	23 (21,7)	65 (65,66)	84 (91,3)	67 (97,1)	31 (96,88)

 

Для оценки динамики маркеров углеводного обмена проведено межгрупповое сравнение, результаты которого представлены в табл. 2.

 

Таблица 2. Параметры углеводного обмена в разных возрастных группах исследования RUSS-AGE
Маркер, Me (Q1 – Q3)	18–29 лет (n=106)	30–39 лет (n=107)	40–49 лет (n=99)	50–59 лет (n=106)	60–69 лет (n=98)	70–79 лет (n=92)	80–89 лет (n=70)	90–97 лет (n=33)	p-value (между группами скорректировано, FDR)
Адипонектин, мкг/мл	13,42 (9,17–23,33)	13,52 (8,09–21,26)	11,48 (6,7–25,27)	12,32 (7,2–17,83)	11,94 (9,58–19,58)	23,16 (12,4–31,49)	23,8 (12,33–35,03)	31,49 (21,55–48,33)	<0,001
Лептин, нг/мл	14,58 (7,46–61,04)	15,23 (6,33–37,11)	19,54 (6,76–39,23)	13,84 (5,39–30,76)	13,41 (6,38–28,26)	18,41 (10,7–36,47)	25,18 (10,89–51,09)	27,07 (11,23–92,8)	0,116
HbA1C, %	5,1 (4,9–5,3)	5,1 (4,9–5,4)	5,3 (5–5,6)	5,5 (5,3–5,7)	5,5 (5,4–5,8)	5,7 (5,43–5,9)	5,8 (5,57–6,2)	5,9 (5,55–6,1)	<0,001
Глюкоза, ммоль/л	4,3 (4,06–4,56)	4,32 (4,16–4,59)	4,46 (4,26–4,89)	4,55 (4,26–4,92)	4,61 (4,34–5,02)	4,88 (4,57–5,28)	4,89 (4,56–5,6)	4,75 (4,5–5,41)	<0,001
Инсулин, мкЕд/мл	9,04 (6,78–12,34)	7,69 (6,12–10,37)	8,26 (5,68–11,09)	7,08 (5,31–10,45)	8,48 (6,32–11,84)	9,59 (6,67–12,25)	8,71 (6,31–12,16)	8,86 (6,04–12,95)	0,078
КМЛ, нг/мл	216,35 (96,01–443,51)	155,84 (94,18–499,03)	181,02 (80,0–377,81)	227,06 (93,84–445,98)	199,16 (86,06–421,25)	236,62 (124,18–387,21)	281,74 (77,75–498,24)	180,36 (46,22–588,26)	0,506

 

По результатам межгруппового сравнения получены следующие результаты: медианные значения глюкозы, HbA_1c и инсулина во всех возрастных группах не выходят за пределы референсных значений. Для адипонектина, лептина и КМЛ референсные значения отсутствуют в связи с малой распространенностью в клинической практике. По данным межгруппового сравнения выявлена статистически значимая корреляция в разных возрастных группах с адипонектином (p<0,001), глюкозой (p<0,001), HbA_1c (p<0,001).

В ходе исследования проведен анализ линейных регрессий для каждого маркера углеводного обмена. Показано, что концентрация адипонектина достоверно (p<0,001) возрастает с увеличением возраста (результаты представлены на рис. 1). Результаты 1 и 3-го квартилей также имеют тенденцию к увеличению значений с возрастом, при этом разница между ними также растет, увеличиваясь в 2 раза в группе 89–99 лет по сравнению с группой 18–29 лет. Также, судя по оценки квартилей Q1 и Q3, имел место большой разброс данных (см. табл. 2).

 

Рис. 1. Изменение уровня адипонектина с возрастом.

 

Уровень глюкозы также значимо меняется с возрастом в сторону увеличения (p<0.001); рис. 2. Q1 и Q3 тоже линейно растут с возрастом, при этом увеличивается и разница между ними (см. табл. 2).

 

Рис. 2. Изменение уровня глюкозы с возрастом.

 

При проведении анализа для HbA_1c получены данные о его достоверном повышении с возрастом в (p<0.001) в группах здоровых добровольцев российской популяции (рис. 3). Значения Q1 и Q3 также повышаются с возрастом, разрыв между ними сохраняется примерно одинаковым (см. табл. 2).

 

Рис. 3. Изменение уровня HbA1c с возрастом.

 

В то же время концентрации лептина (p=0,116), инсулина (p=0,078), КМЛ (p=0,506) с возрастом значимо не меняются (рис. 4–6). Данные Q1, Q3 лептина, инсулина и в особенности КМЛ свидетельствуют об очень большом разбросе данных (см. табл. 2).

 

Рис. 4. Изменение уровня лептина с возрастом.

 

Рис. 5. Изменение уровня инсулина с возрастом.

 

Рис. 6. Изменение уровня КМЛ с возрастом.

 

Обсуждение

Данное исследование направлено на изучение тенденций биомаркеров углеводного обмена в различных возрастных группах здоровых лиц. Предыдущие исследования не включали в себя анализ аналогичной комбинации показателей, особенно в российской популяции. Выбранное нами сочетание биомаркеров позволяет произвести комплексную оценку возрастных изменений углеводного обмена и жировой ткани. В результате установлено, что уровни глюкозы, HbA_1c и адипонектина достоверно увеличиваются с возрастом, в то время как концентрации инсулина, КМЛ и лептина значимо не меняются.

Схожие по дизайну исследования уровня адипонектина проводились в Японии на выборке из 21 100 человек и в США при участии 182 добровольцев от 32 до 75 лет [5, 7]. Несмотря на колоссальную разницу в числе участников и более узкий возрастной диапазон во втором исследовании, в обеих работах выявлена значимая положительная корреляция между адипонектином и возрастом. Предполагаемый механизм этого повышения заключается в снижении темпов биодеградации адипонектина с возрастом в ходе ухудшения работы почек. Этому соответствуют данные об обратной связи скорости клубочковой фильтрации с концентрацией адипонектина [8]. В польском исследовании на 125 добровольцах, разделенных на группы по возрасту и полу с учетом индекса массы тела, у женщин значимой корреляции между адипонектином и возрастом не выявлено (p=0,5), а у мужчин подъем концентрации наблюдался только в возрасте старше 70 лет [8]. По сравнению с исследованием RUSS-AGE выборка оказалась гораздо меньше, а распределение по возрасту – не таким равномерным, это могло сказаться на разнице результатов. Также повышение адипонектина у пожилых мужчин может быть обусловлено градуальным снижением концентраций тестостерона и дегидроэпиандростерон-сульфата, которые ингибируют секрецию адипокина [3, 5]. Учитывая рост распространенности метаболических заболеваний с возрастом, повышение адипонектина может иметь защитный характер [1]. Благодаря антиатеросклеротическому, противовоспалительному и кардиопротективному действию, а также способности повышать чувствительность к инсулину адипонектин обеспечивает более благоприятный профиль старения [9]. В то же время долгожители, в значительно меньшей степени подверженные развитию метаболических нарушений, имеют более высокие концентрации адипонектина [4].

Наше исследование не показало значимых изменений концентрации лептина с возрастом. Однако в аналогичной работе показано, что уровень в плазме крови у пациентов старше 60 лет снижен на 53% по сравнению с более молодой группой [10]. В двух других работах выявлены половые различия в тенденциях изменения лептина. Так, в американском исследовании показано возрастное повышение лептина у женщин, без его изменения у мужчин, а в польском исследовании, наоборот, он повышался у мужчин, у женщин же корреляция с возрастом не выявлена [11, 12]. По сравнению с RUSS-AGE оба исследования проведены на гораздо меньших выборках – 70 и 114 человек.

Результаты нашего исследования показали статистически значимое увеличение глюкозы, которое также выявлено в других аналогичных работах. Одно из исследований проводилось на 771 человеке, у которых измерялся уровень глюкозы натощак и после глюкозотолерантного теста [13]. В данной работе размер выборки и возрастной диапазон оказались близки к тем, что использовались в RUSS-AGE, вероятно, это обусловливает схожие результаты. Другое исследование, проводившееся на 67 пожилых и 21 молодом участнике, что значительно меньше, чем в RUSS-AGE, также выявило положительную корреляцию с возрастом (p<0,001) [14]. Несмотря на разные размеры выборок и дизайны исследований, многие исследования подтверждают повышение уровня глюкозы с возрастом у здоровых людей. Предположительно, это происходит за счет снижения темпов ее утилизации, которое, с одной стороны, может быть связано с возрастным снижением скорости метаболической активности [15]. С другой стороны, причиной может быть снижение чувствительности тканей к инсулину, которое происходит как из-за процессов старения напрямую, так и из-за возрастного изменения состава тела. В частности, увеличение количества жировой ткани является серьезным фактором риска развития инсулинорезистентности [1]. Также с возрастом ухудшается работа β-клеток поджелудочной железы и уменьшается количество мышечной ткани, которая потребляет значительную часть глюкозы [16].

Помимо этого, наши результаты показывают повышение HbA_1c с возрастом. Аналогичные результаты показаны в ходе анализа множественной линейной регрессии в исследовании на 4748 жителях Тайваня в возрасте от 30 до 70 лет [17]. В американском исследовании на 5743 участниках также получена положительная корреляция с возрастом, при этом увеличение уровня HbA_1c составило 0,010–0,014 единиц в год в зависимости от популяции [18]. В то же время в китайском исследовании в ходе линейного регрессионного анализа показано, что уровни HbA_1c увеличиваются в среднем на 0,020% за 10 лет. Эти данные получены на 18 265 пациентах, у которых ранее не диагностирован СД [18]. Таким образом, полученные нами результаты подтверждены во всех перечисленных исследованиях, а также при участии людей разных национальностей, что позволяет сделать вывод о достоверности полученного нами тренда. Это, вероятно, связано с возрастной гипергликемией, которая ведет к повышению уровня HbA_1c [1]. Также на повышение уровня HbA_1c может оказывать влияние увеличение скорости гликирования, связанное со старением [18].

Полученные результаты показали отсутствие значимых изменений инсулина с возрастом (p=0,078). В исследовании D. Muller и соавт. на 771 добровольце от 20 до 96 лет также не выявлено корреляции возраста с уровнем инсулина натощак [13]. Вероятно, cхожие с нашими результаты получены вследствие анализа в похожих возрастных диапазонах с равномерным распределением лиц разных возрастов. Помимо этого, два исследования проводились на изолированных группах молодых (23,7±0,8 года, 28±1 год) и пожилых (70,1±0,7 года, 70±1 год) людей общим числом 291 человек [14, 19]. В обоих случаях результаты показали, что ни концентрация инсулина натощак, ни пиковая концентрация не различались между группами. Таким образом, несмотря на различные дизайны исследований и размеры выборок, общая тенденция к отсутствию корреляции инсулина с возрастом прослеживается во многих работах и подтверждается в нашем исследовании. Показано, что поддержание стабильного низкого уровня инсулина и минимизация активности его сигнальных путей способствуют увеличению продолжительности жизни [2]. Так, долгожители имеют низкие уровни инсулина натощак и более высокую чувствительность к нему по сравнению с пожилыми людьми [4]. Высокие концентрации инсулина приводят к клеточному стрессу и преждевременному старению в ходе избыточного липогенеза, накопления нефункциональных полипептидов, нарушения аутофагии, дисфункции митохондрий и повышения уровня свободных радикалов [2].

По нашим данным, КМЛ не изменяется значимо в возрастных группах (p=0,506), однако аналогичные по дизайну работы выявили его повышение. Одно из исследований проводилось в Китае на 1196 образцах плазмы крови доноров. В нем выявлена значимая положительная корреляция КМЛ с возрастом у мужчин (p<0,001), но не у женщин (p=0,053) [20]. В отличие от нашего исследования здесь отсутствовал отбор образцов исключительно от здоровых пациентов, что могло исказить результаты. Другие два исследования проводились в США на участниках от 18 до 45 и старше 60 лет, число составило 325 и 172 соответственно [21, 22]. Оба исследования в отличие от RUSS-AGE проводились на небольших выборках, а также изучали отдельные возрастные группы, что важно учитывать из-за большой вариабельности КМЛ, подтвержденной нашими данными. Также оба исследования проводились в Америке, где типичный рацион питания существенно отличается от российского, а на уровень КМЛ влияет его количество в потребляемой пище [23]. Накопление КМЛ негативно влияет на состояние организма из-за его способности повреждать ткани в ходе модификации структуры белка, его конформации, образования свободных радикалов и индуцирования хронического воспаления [3].

Заключение

В ходе исследования выявлены тенденции, характерные для здоровых людей от 18 до 97 лет. Отсутствие изменений лептина коррелирует с данными о здоровом старении долгожителей и может быть связано с сохранением нормального индекса массы тела и чувствительности к адипокину. Способность адипонектина противодействовать развитию заболеваний сердечно-сосудистой системы, воспаления и его увеличение с возрастом, предположительно, могут замедлять процессы старения, а его способность улучшать чувствительность к инсулину могла поспособствовать отсутствию изменений последнего. С возрастом уровни глюкозы и HbA_1c увеличиваются и у здоровых лиц. Но их медианные показатели должны оставаться в пределах референсных значений для предупреждения развития гипер- или гипоинсулинемии и накопления конечных продуктов гликирования. Однако для окончательных выводов о динамике маркеров углеводного обмена в здоровой популяции Российской Федерации необходимы проспективные исследования.

Ограничения исследования

Одним из ограничений является состав выборки, так как в исследовании приняли участие преимущественно жители Центральной России. РФ – государство с большим числом и неравномерным распределением людей разных национальностей, что также может оказывать влияние на характер изменения углеводного обмена с возрастом. Поэтому для создания репрезентативной выборки российского населения необходим сбор данных по всей стране с учетом этого фактора.

Другим ограничением исследования стало число участников в группе 89–99 лет, что значительно меньше по сравнению с другими группами. Этот факт обусловлен малым числом здоровых людей в преклонном возрасте. В связи с этим возникает вопрос о репрезентативности отобранных добровольцев в пожилом возрасте. Вероятно, начиная с определенного возраста, участники исследования обладают более благоприятными характеристиками здоровья, чем среднестатистический человек того же возраста.

Раскрытие интересов. Авторы декларируют отсутствие явных и потенциальных конфликтов интересов, связанных с публикацией настоящей статьи.

Disclosure of interest. The authors declare that they have no competing interests.

Вклад авторов. Авторы декларируют соответствие своего авторства международным критериям ICMJE. Все авторы в равной степени участвовали в подготовке публикации: разработка концепции статьи, получение и анализ фактических данных, написание и редактирование текста статьи, проверка и утверждение текста статьи.

Authors’ contribution. The authors declare the compliance of their authorship according to the international ICMJE criteria. All authors made a substantial contribution to the conception of the work, acquisition, analysis, interpretation of data for the work, drafting and revising the work, final approval of the version to be published and agree to be accountable for all aspects of the work.

Информированное согласие на публикацию. Пациенты подписали форму добровольного информированного согласия на публикацию медицинской информации.

Consent for publication. Written consent was obtained from the patients for publication of relevant medical information and all of accompanying images within the manuscript.

Соответствие принципам этики. Протокол исследования одобрен локальным этическим комитетом ФГАОУ ВО «РНИМУ им. Н.И. Пирогова» (протокол №59 от 13.09.2022). Одобрение и процедуру проведения протокола получали по принципам Хельсинкской декларации.

Compliance with the principles of ethics. The study protocol was approved by the local ethics committee Pirogov Russian National Research Medical University (protocol No. 59, 13.09.2022). Approval and protocol procedure was obtained according to the principles of the Declaration of Helsinki.

Источник финансирования. Исследование выполнено при грантовой поддержке АНО «Московский центр инновационных технологий в здравоохранении» в рамках договора НИР 0903-13/23-НИР от 16.06.2023.

Funding source. The study was carried out with the grant support of the Moscow Center for Healthcare Innovations under the research agreement 0903-13/23-НИР dated 16.06.2023.

Об авторах

Анна Константиновна Ильющенко

ФГАОУ ВО «Российский национальный исследовательский медицинский университет им. Н.И. Пирогова» Минздрава России

Автор, ответственный за переписку.
Email: Ilyushchenko_ak@rgnkc.ru
ORCID iD: 0000-0002-3544-5347
SPIN-код: 5507-2852

мл. науч. сотр. лаб. биомаркеров старения, врач-гериатр лаб. биомаркеров старения ОСП «Российский геронтологический научно-клинический центр» 

Россия, Москва

Арина Евгеньевна Веряскина

ФГАОУ ВО «Российский национальный исследовательский медицинский университет им. Н.И. Пирогова» Минздрава России; ФГБОУ ВО «Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова»

Email: Ilyushchenko_ak@rgnkc.ru
ORCID iD: 0009-0008-6926-2195

стажер лаб. биомаркеров старения ОСП «Российский геронтологический научно-клинический центр», студентка фак-та фундаментальной медицины

Россия, Москва; Москва

Любовь Викторовна Мачехина

ФГАОУ ВО «Российский национальный исследовательский медицинский университет им. Н.И. Пирогова» Минздрава России

Email: mlv66@list.ru
ORCID iD: 0000-0002-2028-3939
SPIN-код: 6453-5835

канд. мед. наук, зав. лаб. биомаркеров старения ОСП «Российский геронтологический научно-клинический центр»

Россия, Москва

Александра Андреевна Мельницкая

ФГАОУ ВО «Российский национальный исследовательский медицинский университет им. Н.И. Пирогова» Минздрава России

Email: Ilyushchenko_ak@rgnkc.ru
ORCID iD: 0009-0009-0858-2053
SPIN-код: 7716-9894

мл. науч. сотр. лаб. биомаркеров старения, врач-гериатр лаб. биомаркеров старения ОСП «Российский геронтологический научно-клинический центр»

Россия, Москва

Ольга Николаевна Ткачева

ФГАОУ ВО «Российский национальный исследовательский медицинский университет им. Н.И. Пирогова» Минздрава России

Email: Ilyushchenko_ak@rgnkc.ru
ORCID iD: 0000-0002-4193-688X
SPIN-код: 6129-5809

чл.-кор. РАН, д-р мед. наук, проф., дир. ОСП «Российский геронтологический научно-клинический центр»

Россия, Москва

Андрей Александрович Тяжельников

ФГАОУ ВО «Российский национальный исследовательский медицинский университет им. Н.И. Пирогова» Минздрава России

Email: Ilyushchenko_ak@rgnkc.ru
SPIN-код: 4251-4544

д-р мед. наук, проф. каф. общественного здоровья и здравоохранения им. Ю.П. Лисицина

Россия, Москва

Валерий Сократович Полунин

ФГАОУ ВО «Российский национальный исследовательский медицинский университет им. Н.И. Пирогова» Минздрава России

Email: Ilyushchenko_ak@rgnkc.ru
ORCID iD: 0000-0002-2681-8527
SPIN-код: 3491-4908

д-р мед. наук, проф. каф. общественного здоровья и здравоохранения им. Ю.П. Лисицина

Россия, Москва

Александр Викторович Юмукян

ГБУЗ «Городская поликлиника №220» Департамента здравоохранения г. Москвы»

Email: Ilyushchenko_ak@rgnkc.ru
ORCID iD: 0000-0002-2529-8283
SPIN-код: 6253-0419

врач-методист

Россия, Москва

Ирина Дмитриевна Стражеско

ФГАОУ ВО «Российский национальный исследовательский медицинский университет им. Н.И. Пирогова» Минздрава России

Email: Ilyushchenko_ak@rgnkc.ru
ORCID iD: 0000-0002-3657-0676
SPIN-код: 9049-7884

д-р мед. наук, проф., зам. дир. по трансляционной медицине ОСП «Российский геронтологический научно-клинический центр»

Россия, Москва

Список литературы

Дополнительные файлы